Пьеса Венедикта Ерофеева превратилась в музыкальный шабаш подшофе
В МХТ им. Чехова состоялась одна из первых премьер периода правления нового худрука Константина Хабенского. Однако задел сделан еще его предшественником Сергеем Женовачом, ученик которого Уланбек Баялиев и поставил «Вальпургиеву ночь, или Шаги Командора». По аналогии с МХАТ им. Горького и уже снятым с его афиши «Чудесным грузином» этот спектакль можно было бы назвать «Чудесный еврей». Его олицетворением стал Командор по фамилии Гуревич в исполнении Дмитрия Назарова, отдаленно напоминающий автора поэмы «Москва—Петушки» Венедикта Ерофеева.
Перед началом спектакля звучит голос Константина Хабенского, призывающего публику выключить мобильные телефоны. Совсем недавно это делал Николай Чиндяйкин. Нововведения, что называется, начинаются с вешалки. Публику в день премьеры угощали шампанским, и это настраивало на нужный градус, что было очень гуманно со стороны театра, предложившего зрителю хмельное сновидение.
Единственная завершенная пьеса Венедикта Ерофеева «Вальпургиева ночь, или Шаги Командора» написана в 1985 году. Будучи обладателем школьной «золотой медали», куда только не поступал многострадальный Веничка, где только не учился. Изо всех высших учебных заведений был изгнан, стал вечным грузчиком и сторожем, завсегдатаем вытрезвителя и самым свободным человеком на земле. События в его пьесе происходят накануне Первомая в психиатрической клинике и навеяны воспоминаниями автора пьесы от пребывания в больнице им. Кащенко. Выглядит это на сцене как черно-белое кино. Художник Евгения Шутина все выдерживает в монохроме, и только красная вязаная шапка на одном из героев, которого играет Игорь Верник, становится яркой отвлекающей мишенью.
Уланбек Баялиев поставил спектакль об отсутствии любви и ненужных стране людях. В результате получилась фантасмагория, где любовь все-таки есть, а герои — милые обитатели милой и смешной палаты номер 3. Не более того. Нам предлагается фактически два одиноких голоса, вернее, соло Гуревича—Назарова и выход с цыганочкой больничного пахана Прохорова—Игоря Верника, находящегося в таком упоении ролью, что его бенефис перекрывает робкие голоса всех других обитателей лечебницы. Больница тут все равно что тюрьма, хоть и сказочная, нравы в ней царят соответствующие.
Первое и второе действия — это из разряда «почувствуй разницу». Если в первом все построено по законам драмы, то второе превращено в музыкальный дивертисмент, вспыхивающий как искра, стоит только обитателям этой обители скорби, условным душевнобольным, а по большей части абсолютно здоровым советским гражданам, принять на грудь из загадочной бутыли, раздобытой Гуревичем. Тут-то начнется пьяный карнавал. Все запоет и заиграет, зазвучат частушки и «Время, вперед!» Георгия Свиридова, популярная песня про «ярмарки краски», которую некогда исполняла популярная в СССР польская певица Марыля Родович. К пациентам подключится медперсонал, тоже отмечающий ночью грядущий Первомай. В палате номер 3, где обитают Гуревич и Прохоров, есть даже свой Иисус Христос, которого сыграл один из «психов» Артем Панчик. И такой он фигуристый и маскулинный — залюбуешься. Хор пациентов пропоет во славу Всевышнего «Христос хотел сохранить мир». Песни под электрогитару и синтезатор, на котором самозабвенно играет Игорь Верник, дуэт а-ля милиционерши в мини, исполняющий нечто с упоминанием фамилий Верник и Женовач, космонавты и «татары вялого космоса» — такая ярмарка не снилась и Марыле Родович. Публика запутывается окончательно и бесповоротно, но живо реагирует на приколы и незабвенные фразы из Венички.
Лет восемь назад вышел польский фильм «Под сильным ангелом» Войчека Смажовски, где великолепный актер Роберт Венцкевич сыграл известного польского писателя и хронического алкоголика, в хмельных видениях которого являлся незабвенный Веничка Ерофеев и рассказывал неправдоподобные истории про ударника труда Алексея Стаханова, два раза в день ходившего по малой нужде и один раз в два дня по большой. Смажовски экранизировал книгу польского писателя, многое домыслил, и родилась фантасмагория, одним их героев которой стал даже спившийся на фестивале кинорежиссер. И все было логично и оправданно. В искусстве возможно все, любая небывальщина. Гуревич в исполнении Дмитрия Назарова — артиста большого таланта и удивительной органики — такой же посторонний Веничке человек, как и вышеупомянутый польский писатель. Он получился доброй души безобидным героем, городским сумасшедшим, далеким от какого-либо инакомыслия. При этом в него влюблена больничная дива, находящаяся по другую сторону баррикад. Сотрудники медзаведения, какими мы их видим в «Вальпургиевой ночи», пополнили сонм инфернальных блюстителей порядка и прочих представителей «силовых структур», который наводнил произведения современных режиссеров об инфернальных отделениях полиции и клиниках. Все они танцуют в странной меланхолии, и им ничего другого не остается, чтобы выжить в предлагаемых жизнью обстоятельствах. Жизнь есть сон, побеждающий реальность.
