Фестиваль «Нуреевские сезоны» увидели в Москве, Уфе и Казани Поделиться
В Москве завершились «Нуреевские сезоны» — Международный культурный проект, посвященного легендарному артисту и хореографу Рудольфу Нурееву. Специальным гостем фестиваля стала Лиза Сотилис – известный скульптор, художник и ювелир. Лиза – гречанка, и её творения несут в себе силу греческих традиций. В кругу её друзей были Энди Уорхолл, Пабло Пикассо, Сальвадор Дали. Обозреватель «МК» встретился со знаменитой художницей и расспросил о фестивале и дружбе с Рудольфом Нуреевым.
— Лиза, расскажите, пожалуйста, о своих фестивальных впечатлениях?
— Впечатления максимально положительные, насколько вообще это было возможно. Я понимаю, что Руди- человек-эпоха, и для его памяти организаторы всё сделали на высоком уровне. Я благодарна госпоже Альфие Чеботаревой, руководителю проекта, за приглашение. Это, конечно, было сделано не для меня, а для Рудольфа Нуреева и его памяти. В России наконец-то чтут человека, значение и творчество которого не всегда здесь принимали. Надеюсь, этот фестиваль в будущем должен станет постоянным и международного масштаба.
— Вы были и в Уфе, где прошло детство Нуреева, где он учился в школе, а затем и в балетном училище, танцевал в местном театре?
— Я была первый раз в Уфе, но этот город я знала и чувствовала до того, как здесь побывала. Уфа стояла у меня перед глазами по рассказам Руди ещё деревянной, не современной. Руди всегда очень тепло отзывался о своем городе, живо описывал быт. Много рассказывал о деревянном доме с русской печкой, где он жил со своей семьей. Этого дома уже не существует, но мы побывали на том месте, где он стоял. Мне было это очень важно. В доме том были шкуры, по-моему, медвежьи, служившие одновременно подстилкой, на которой они сидели, и одеялом. Никогда от России не отворачивался, хотя был в Советском Союзе персоной нон грата. Руди очень любил свою маму. Из-за того, что у него не было возможности с ней общаться, он даже называл мою маму, тоже мамой. Мамой Хани, то есть мамой-мед. В Париже у него была кухарка, она готовила для него борщ и пекла татарские пирожки. Меня здесь тоже такими угощали – очень вкусно.
— На фестивале впервые для российской публики показали художественный фильм «Венеция. Карнавал. Любовь». Вам удалось посмотреть эту недавно найденною и для «Нуреевских сезонов» отреставрированную картину? В ней он сыграл свою последнюю роль в кино вместе с такими звездами, как Карла Фраччи, британский актер Питер Устинов, актриса Кларита Гатто?
— Конечно, посмотрела. Время карнавала вообще очень нравилось Руди. Он неоднократно приезжал в Венецию и на нем бывал, потому что в глубине души был совершенным ребенком.
— Это был человек экстремальной персонализации и таланта. Его, в принципе, было сложно узнать и понять. Тем более, если ты не находился с ним рядом и близко. А по поводу скандалов…Руди не был человеком скандалов, но он был идеалистом, человеком, который стремился, чтоб все было идеально, поэтому репутация скандалиста стала следствием его завышенных требований к себе и окружающим. Он говорил партнершам: «Если вы съедите хоть одну макаронку, ваши задницы пополнеют». Однажды в итальянском Триесте должна была состоятся премьера какого-то спектакля. С Рудольфом должна была танцевать какая-то очень влиятельная прима-балерина, как говорил Руольф, из той категории, которых нельзя просто так уволить и которые съев макароны толстеют. Во время репетиций с ней у Руди были огромные проблемы, связанные с её весом. Он постоянно делал ей замечания, которые ей сильно не нравились. Во время генеральной, а затем и на премьере она постоянно пыталась его подвести, напакостить, чтоб он где-то споткнулся или сыграл не ровно. И когда она в очередной раз попыталась его подставить, он дал ей пощечину тыльной стороной ладони, как будто бы это часть спектакля. Публика ничего не заметила, но заметил дирижер и участники спектакля. После разразился огромный скандал, к которому подключились адвокаты. В итоге для Руди закрылся театр Ла Скала: он не мог там выступать на протяжении двух лет.
— Для фестиваля «Нуреевские сезоны», который пройдет в будущем году, в год его 85-летия, уже снимается новый фильм с вашим участием, посвященный острову в Средиземном море Ли Галли. Этот остров Нуреев купил у известного танцовщика и хореографа дягилевской труппы Леонида Мясина. Вы бывали там?
— Вы будете смеяться, но я ни разу не была там. Когда Нуреев туда собирался, я почему-то была безумно занята и несмотря на неоднократные приглашения, к сожалению, мне не удалось там побывать. Видимо, так было суждено.
— На вашей выставке в Минске была показана скульптура — обнаженный торс Нуреева со спины. Кажется, что он сделан из золота — на вид 40 кг. Это позолота?
— Он бронзовый, а не золотой и даже не позолоченный. И вообще ничем не покрыт. Такая специальная техника, чтобы сделать поверхность блестящей. Но вот вес я вам не скажу, — искусство не измеряется весом. Я привезу его в Россию! Сейчас она находится на таможне, поскольку выставка в Белоруссии уже закончилась.
— Для этой работы он вам позировал?
— Эту скульптуру я делала в 70-е и 80-е годы. Естественно, он позировал. Он вообще позировал по жизни. Я наблюдала ведь и их работу с Эриком Бруном, их совместные репетиции. Я единственная, кто был допущен туда, но Эрик мне не очень то интересен: мне казалось, что он был холодным, без искры. И я воспринимала его просто отличным классическим танцовщиком. А вот в Рудольфе эта искра была, именно поэтому я его рисовала. Он меня притягивал: великолепное тело, похож на бога — не на атлета. Исключительный!
Большинство любило Нуреева за внешность, но я всегда ценила в нем открытую душу, честность и детскую непосредственность, которую он смог сохранить! Я видела Руди и на сцене, видела его за кулисами, видела в работе и в частной жизни. И в моменты интимные, когда тренировался, репетировал. Я привозила Рудольфу в подарок самые красивые вещи из Бухары, из Афганистана. Когда он приходил в мой дом в Милане, то примерял и мои украшения. Он специально не позировал для этого бюста. Мне и не нужно было этого. Потому что позировал он мне сотни раз и по-настоящему, и в шутку. У меня было огромное количество зарисовок и набросков — к сожалению, не все они сохранились. Для музея Нуреева в Уфе, как раз сейчас, я передала два рисунка. Я делала его бюст всё-таки по памяти. Но если вы хотите увидеть спину Руди, она здесь. Обычно я ставлю эту скульптуру в своем саду, где вместе с моими цветами они формируют мой мир. Дух Нуреева бессмертен, как и эта скульптура.
