Анна Большова: «Мы все в него были влюблены» Поделиться
Через год исполнится 90 лет со дня рождения Марка Захарова. Его нет уже три года. О предстоящей дате в московском Ленкоме, которым он руководил в течение 46 лет, помнят, готовятся к ней. 27 октября нынешнего года театр отметит 95-летие. Накануне юбилея ведущие актрисы «Ленкома» поделились очень личными воспоминаниями о Марке Захарове.
— В нашем театре Марка Анатольевича никто не забывает, — говорит Олеся Железняк. — Чтобы я ни делала, всегда думаю о том, как бы он оценил мою работу, что бы сказал. Мой приход в «Ленком» связан с невероятной болью. Я училась на втором курсе, когда Марк Анатольевич пригласили меня поучаствовать в спектакле «Варвар и еретик». Я пришла в театр, увидела там людей из телевизора, всех звезд, которые только могут спуститься с небес — Армена Джигарханяна, Олега Янковского, Александра Абдулова, Леонида Броневого, Александра Збруева, Инну Чурикову, Александра Лазарева, Александру Захарову. Мне казалось, что страшнее этого театра нет ничего на свете. Все было мучительно.
Я пришла знакомиться. Марк Анатольевич велел идите к нему в кабинет и разучивать песню плакальщиц. За пять минут я ее выучила и вошла под звук собственных шагов в зал, где сидели все знаменитые артисты. Их было много. Марк Анатольевич сказал: «Покажите нам, как вы исполните песню». В звенящей тишине, с сильным головокружением я спела ее на высоких нотах, какие до этого никогда не брала. Нависла зловещая пауза. Ее нарушил Александр Гаврилович Абдулов. Он сказал: «Если бы меня так попросили спеть, я бы умер».
Честно скажу, я была близка к обмороку. Дальше началась двухмесячная пытка. Я каждый день приходила на репетиции и думала о том, чтобы хоть что-то случилось, и их отменили. Однажды обледенели провода у троллейбусов, и было трудно добраться. Я думала, хорошо бы происходило что-то такого порядка и дальше. Я не могла соотнести себя с этим театром, считала себя недостойной этих людей. Попытка вхождения в театр оказалась неудачной. Через два месяца я из него выбыла, так как не справилась. На четвертом курсе Марк Анатольевич опять меня пригласил уже в спектакль «Мистификация», и я поняла, какие чудесные и вдохновенные люди работают в «Ленкоме», театре, которому я благодарна за все.
Мария Миронова привела на открытие выставки, посвященной 95-летию «Ленкома», своего трехлетнего сына Федора. Он такой трогательный и хрупкий. Мария говорит, что сейчас не так много занята в театре, гораздо больше снимется в кино и занимается воспитанием сына. Она рада, что он увидел выставку. Хотя, что мог понять в столь юном возрасте, сказать сложно, но вел себя идеально, несмотря на скопление людей, и даже попозировал перед камерами вместе с мамой.
— Для меня Марк Анатольевич был не только учителем и воспитателем, — говорит Мария Миронова. — Мы в театре все как родные. Когда воспитываешься в одной семье, у тебя есть общий с ней дух. Ты смотришь людям в глаза, и ничего не надо объяснять. Ты с ними на одной вибрации. У нас единый менталитет благодаря Марку Захарову. Я рада, что сегодня со мной в театр пришел мой младший сын Федя. Он уже не застал Марка Анатольевича и никогда его не увидит. Но на уровне общения, необязательно на сцене, даже дома, он что-то важное почувствует, поймет какие-то глубинные вещи. Я с детства встречалась с потрясающими людьми, но не могу поставить никого рядом с Марком Захаровым. Не знаю, какого еще педагога в жизни назвать такой величины. Его не стало. После этого ушла моя мама (актриса Екатерина Градова, которую все знают по роли радистки Кэт в сериале «Семнадцать мгновений весны» — С.Х.). Гораздо раньше ушел мой отец (актер Андрей Миронов – С. Х.). Марк Анатольевич был для меня из этой категории.
Марк Анатольевич был очень строгим человеком. Часть коллектива замирала, когда он появлялся, начинала волноваться, боялась его. Но несмотря на этот страх, он попадал глубоко в сердце, так что становился родным. Я его всегда так чувствовала.
— Марк Анатольевич — кумир, мастер, учитель, отец родной, — вспоминает Анна Большова. — Я неоднократно слышала от коллег, с которыми встречалась на съемках, что они чувствуют дух захаровских артистов на площадке. Я спросила у режиссера, у которого мы снимались с Татьяной Кравченко, в чем это выражается. Он ответил: «Вы существуете в сериале, а кажется, что у вас еще есть где-то там целая жизнь». Как-то Александр Абдулов сказал: «Мы все захаровские выкормыши и работаем с голоса». У каждого из нас звучит интонация Марка Анатольевича.
Он был настолько талантливый, настолько красивый человек. Думаю, что все наши женщины согласятся со мной в том, что мы были в него влюблены. Когда я приходила в театр, у меня сердце начинало биться так, как перед встречей с любимым человеком. «Ты волнуешься?», — интересовались коллеги. «Нет, совершенно не волнуюсь», – отвечала я. И смотрела в свое отражение в зеркале, и видела, что вся покрылась красными пятнами после разговора с Марком Анатольевичем.
Он гениально показывал, но говорил, что делает это плохо, плакатно, а мы должны были сделать талантливо. Когда Марк Анатольевич взял меня в театр и выпускал со мной «Мистификацию», то он показывал, как Наоми Кэмпбелл соблазняет. Он стоял у меня за спиной в светлой рубашке и пиджаке и показывал, как это происходит. Я смотрела на него через зеркало. А потом он засмущался и вышел. Он единственный и неповторимый. Его уход из жизни был естественным, но все равно абсолютно неожиданным. Это было невыносимо больно. Нас его уход еще больше сплотил.
