«Слова и вещи износились» Поделиться
Художник Алексей Иванович Новиков родился в 1931 году. Великую Отечественную он застал школьником, а после служил на Северном флоте — 6 лет матросом-подводником. Вернувшись, стал художником, который плывет против течения: окончил художественное училище имени Ильи Репина (Кишинев), учился в Академии художеств Латвийской СССР (Рига). А стал художником-нонконформистом, которому дали звание академика Академии художеств России. На счету Алексея Ивановича десятки выставок по всей стране и миру; ближайшая открывается вот-вот в Галерее на Песчаной. Называется «Люди живут». Алексею Ивановичу в этом году исполнилось 95 лет. Как живет художник, «МК» узнал, навестив его дома.
СПРАВКА "МК"
Алексей Иванович Новиков родился 15 апреля 1931 года в Орловской области. Советский и российский художник-нонконформист, философ-космист. Член Союза художников СССР с 1969 года, академик Российской академии художеств (Москва). Известен работами в стиле фигуративизма. Участвует в выставках с 1964 года. Несколько лет назад Академия показывала ретроспективу Алексея Новикова.
Сложно поверить, что в самом центре Москвы, в двух шагах от станции метро «Чистые пруды», есть тихая подворотня с уютным садиком. В дальнем углу старомосковского двора — тайная дверь в деревенскую жизнь художника-шестидесятника. «У меня швейцарский замок — с секретом, смотри», — говорит художник Игорь Новиков, сын Алексея Ивановича, доставая из кармана джинсов ключи. Показывает маленькую деревянную рукоятку, из которой вдруг появляется тонкая металлическая палочка с крючком на кончике. Похоже на отмычку. «Точно!» — подтверждает Игорь и легким движением отправляет ключ в неприметную железную дверь, та сразу поддается. Как раз в 1985-м, когда Игорь начал выставляться в Европе, отцу дали мастерскую, и сын помог ее обустроить и теперь работает вместе с ним. Идет по стопам его нонконформизма, но своим путем, при этом под руку с отцом.
Переступив порог квартиры, кажется, переносишься во времени и пространстве: из Москвы ХХI века — на полвека назад, в сельский домик. Большая комната занята старинной мебелью, картинами, мольбертом, книгами, в центре — большой круглый стол. Беленые, словно в избе, стены заполнены картинами автора. Это авангардные сюжеты из сельской жизни. Вот женщины в платках на фоне низких домиков, скроенных из цветных плоскостей, как лоскутное одеяло. А вот музыканты в красных смокингах — играют джаз на фоне белого неба, по которому, словно облака, плывут три библейские рыбы. Среди картин выделяется один диплом — это Золотая медаль, полученная художником в 2016 году, когда в РАХ проходила его большая ретроспектива. Слева неброско пристроена черно-белая фотография задумчивого юноши с пронзительным взглядом. Это Алексей Иванович в юности. А между ними на гвоздиках висят диковинные ключи…
— Это тотем — ключи от жизни, — объясняет художник. — Старинные, от замков дверей, за которыми я жил. Было у меня еще несколько от церкви, но они не тут…
Алексей Иванович во флотской матроске сидит на диване — напротив своих картин и большого телевизора. С годами ходить все сложнее, возраст дает знать свое, поэтому к дивану он привязался. Ему помогает супруга Валентина, которой сейчас 82 года. Они вместе 60 лет. Она конструктор-инженер на пенсии. И сын Игорь.
Приветствует художник стихами собственного сочинения: «Как святой монах, закрывал я люк, чтоб уйти под воду, стеллажи торпедные вместо всех икон, верил я в свою подлодку — в наш железный дом…» Читает громко и четко, с паузами и акцентами. Почти как Вознесенский, друг Новикова.
— Отец служил в Кронштадте. Юнга Северного флота! — поясняет сын Игорь.
— Да, в молодости служил в Кронштадте, а потом на Северном флоте, — уточняет Алексей Иванович. — На Кубе был, в Чехословакии. Однажды наш дивизион стоял в Средиземном море, в Албании…, — и после паузы вновь декламирует свои стихи: «Если больше некуда деться, мы теряем друзей, не умея за них заступиться, если падают листья и жмутся к земле и если больше им некуда деться, значит, снова готовься к жестокой зиме, значит, снова нам по соседству…»
— С корабля — в искусство. Как это вышло?
— Вот так. Я всегда любил Леонардо да Винчи. Он часто ложился на землю и смотрел в небо, завидовал, как орел летает. Я тоже. Облака белые… И я написал такое стихотворение: «Ах, небо, кто тебя усеял белыми цветами облаков, летят они куда-то, почти на север, а может быть, на юг». Поэтому и стал художником. С детства рисовал. Учился в институте в Риге. Сейчас вот все куда-то спешат. Все хотят денег. А мы думали о другом…
— А откуда у вас татуировки — тоже воспоминания о флоте? — спрашиваю художника. На внешней стороне ладони набиты сердце, пила и кинжал. Другая рука также украшена каким-то символом. Из-под матроски на шее виднеется еще один несмываемый рисунок. Все тело Алексея Ивановича в тату — не человек, а живописное полотно.
— Вот эту я сделал в седьмом классе, в 1942 году, — рассказывает он. — Знаете, я жил на Донбассе, а когда немцы захватили его, все шахты затопило, мы уехали. Родственники потом вернулись, а я остался в деревне в Орловской области. У сына родственников была татуировка. Тогда многие делали. И я решил. Вот эту, с сердцем, набил, потому что мечтал о флоте. Впечатлительный был — меня завораживала черная форма моряков с золотыми якорями. Хотел как они. Помню, пришел потом в школу с опухшей рукой. На уроке директор школы, а он был математиком и всегда ходил в военной форме, схватил меня за руку и показал всему классу. Это была последняя татуировка, которую я набил. Это было незадолго до того, как мы прогнали немцев с Донбасса. А теперь снова за Донбасс сражаются… Такое время, как Высоцкий пел, — когда износились вещи и слова. Давайте лучше я вам еще спою Окуджаву: «Горит и кружится планета, над нашей Родиною дым, и, значит, нам нужна одна победа, одна на всех — мы за ценой не постоим…»
