Валерий Воскобойников рассказал о самом драматичном периоде из жизни великого классика Поделиться
3 ноября исполнилось 135 лет со дня рождения Самуила Маршака, поэта, на стихотворениях которого выросли несколько поколений советских и российских читателей. «Пела ночью мышка в норке…», «Жил человек рассеянный/На улице Бассейной», «Что не делает дурак, все он делает не так», строки про даму, сдававшую в багаж саквояж и маленькую собачонку, чудесные переложения английской народной сказки про Джека, построившего дом, истории о Шалтае-Болтае и канонический перевод «Верескового меда» Стивенсона – всё это Маршак. Между тем, в разгар репрессий классик чуть не попал под «каток» и был вынужден уехать из Ленинграда, где громили созданное им легендарное издательство.
Самуил Яковлевич умер более чем полстолетия назад, побеседовать с его современниками невозможно, почти все они ушли гораздо раньше, чем догорел XX век. Все, что остается – общаться с теми, кто был молод в 60-е, и застал учеников Маршака — Николая Григорьева, Константина Золотовского и Антонину Григорьеву. Сегодняшний собеседник «МК» – Валерий Воскобойников, известный детский писатель, исследователь биографии Маршака, многолетний руководитель мастер-классов по детлиту.
-Валерий Михайлович, для Маршака путь в большую литературу начинался в 1920-е в Ленинграде, где им было основан легендарный ДЕТГИЗ?
— Да, после революции, вернувшись в Ленинград, сам ещё далеко не старый Маршак стал собирать вокруг себя молодых детских писателей.
Начиная с 1923 года, он решил создавать новую советскую детскую литературу – новая же страна была. Сейчас это, может быть, звучит нелепо – а тогда очень даже «лепо» было. Он защищал Корнея Чуковского от несправедливых нападок Крупской, но главное — подружился с Виталием Бианки и Борисом Житковым, Даниилом Хармсом и Евгением Шварцем. Их кружок разрастался, они решились выпускать детские журналы «Новый Робинзон», «Чиж», «Еж», создали детское издательство — знаменитый ДЕТГИЗ. Маршак отыскивал «бывалых людей» с интересной профессией и уговаривал их написать для детей книгу. Так он привел в литературу водолаза, командира бронепоезда, инженера по дирижаблям, медицинскую сестру, полярного летчика. Мне посчастливилось успеть подружиться с уже престарелыми детскими писателями Николаем Федоровичем Григорьевым — в Гражданскую войну командиром единственного у Щорса бронепоезда «Гандзя», со знаменитым водолазом Константином Дмитриевичем Золотовским — автором книги «Подводные мастера», Антониной Георгиевной Голубевой — написавшей книгу о детстве Кирова.
— Как вы с ними познакомились? И виделись ли с самим Маршаком?
— Нет, Маршака я не видел ни разу, он жил в Москве, а в Ленинграде. Самое забавное, что его летом почти каждый день видела моя мама, потому что ее пионерский лагерь располагался рядом с дачей Маршака.
А по поводу знакомства – во времена моей молодости существовали литобъединения, и при них секции детской и юношеской литературы. Там обсуждались произведения только-только написанные, еще не опубликованные. Собирались все – и старые, и молодые. А с Григорьевым я познакомился во время плаванья от Союза писателей на Валаам. Я оказался с ним вдвоем в каюте. Ему было 72 года, а мне 27. Мы подружились, и я удивлялся: почему такому пожилому писателю хочется общаться с молодежью. Теперь, когда мне самому восемьдесят с гаком, я понял, почему общение с новым поколением пишущих очень важно.
— О том, каким был Маршак вы впервые узнали от Григорьева?
— Каждый из них рассказывал мне, как Маршак убеждал их немедленно садиться за стол и создавать необходимую для детей книгу — кому о своей профессии, кому – о новых героях, как правил их рукописи с неуклюжими фразами.
Например, Григорьев был инженером, строил магистраль, соединившую среднеазиатские республики СССР с Сибирью. Во время командировки он приехал в город на Неве. И сделал о великой стройке заметку – тогда ее увидел Маршак. И он буквально засадил Николая Федоровича где-то в номере гостиницы и сказал: «Напишите тоже самое, только для детей». И Григорьев, не бывший никогда детским писателем, написал.
А когда Маршак узнал историю про бронепоезд, он не отпускал его никуда, пока книгу не закончит. Точно также было и с поэтами. И поэтому во многих книгах тех лет ощущается «дух Маршака».
— Но Маршаку пришлось стать москвичом?
— Он в Москве не собирался быть, но в Ленинграде произошел разгром детского издательства. Григорьев рассказывал (со слезами старик говорил мне), что была ситуация такая: или его исключат из партии и он пойдет в ГУЛАГ — или выступит на собрании в Доме писателей и скажет, что Маршак принуждал всех создавать буржуазные произведения. К тому моменту весь ДЕТГИЗ, созданный Маршаком, был уже в тюрьме. Это было 1937 году.
После собрания Маршак спустился по лестнице и повернулся к стене лицом. Его все обходили, боялись даже остановиться. И он вместо того, чтобы пойти домой, отправился на вокзал и уехал в Москву. Иначе его бы арестовали. Сейчас уже обнаружено, что следователь (а это был парень «от станка», но изобретательный) написал фиктивное донесение. Тем, кого заставляли признаться, что они были японскими шпионами, подсовывали якобы написанные Маршаком доносы. Которых, конечно же, не было. Я об этом нигде не стал упоминать, уж больно грязная история, но все было именно так.
— А чем Маршак занимался в столице?
— Первое время он только переводил. А с начала Великой Отечественной войны стал сотрудничать с Кукрыниксами. Существует легенда, что Сталин, когда увидел фронтовой плакат-карикатуру со строками писателя, сказал: «Ну, Маршак! Орел!». Так он вернул уважение всех властей снизу доверху. И сохранил внимание к себе публики. Когда он умчался в Москву, о нем не так часто говорили, как раньше.
Мне было пять-шесть лет, отец вернулся с ранением с фронта и привез книги Маршака, купленные в Москве. Это было все легально, в послевоенные годы он был один из самых читаемых, рекомендуемых школьникам поэтов. Возможно, на это было дано разрешение свыше (Маршака тогда как раз наградили Сталинской премией). Также возможно, что «команда» 1937 года сама была расстреляна, новые люди уничтожили их самих спустя какое-то время.
Как все кончилось, я не знаю, все было сложно и путано. Ольга Берггольц была выпущена из тюрьмы – она ведь тоже детскую повесть написала и ее арестовали заодно вместе со всем Детгизом.
Маршак очень увлекся переводом, он переводил мировые шедевры, которые до этого в России вообще не были известны. А в собственно детской литературе был не очень активен. Но того, что было им создано в 20-е, 30-е годы – было достаточно, чтобы перейти в разряд классиков наряду с Чуковским.
