Мария Стародубцева «На первом выезде ждали, что я упаду в обморок при виде трупа» Поделиться
Серия наших публикаций о писателях «поменявших профессию» сегодня познакомит читателей «МК» с Марией Стародубцевой, живущей в столице Алтайского края. До этого мы ее знали как молодого автора современной прозы, но, как выяснилось, в «обычной жизни» хрупкая девушка оказалась борцом с преступностью и миром террора. Несколько лет назад она работала в родном городе помощником следователя, а сегодня возглавляет научно-методический антитеррористический центр. И при этом — продолжает заниматься творчеством.
— Мария, расскажите, где вы учились на следователя? Как пришли к профессии — маленькой девочкой и вдруг решили: вырасту и буду раскрывать преступления?
— Я училась и до сих пор учусь на юридическом институте Алтайского государственного университета. У меня со второго курса началась практика в следственном отделе в качестве общественного помощника. По большей части, на практике приходилось работать с документами — материалами доследственных проверок). Но с детства я мечтала посвятить себя борьбе с терроризмом, поэтому простых расследований мне было мало.
— Когда вы написали произведения? Не было ли планов пойти по пути Марининой, которая побывала внутри системы МВД и стала крутейшим автором детективов.
— Первые произведения писала еще в начальной школе. Мои рассказы и новеллы с самого начала были очень личными для меня, и в какой-то момент я поняла, что мне достаточно больно затрагивать многие личные темы. И да — я пробовала работать в детективном жанре, но в литературе меня больше привлекают пространные описания обстановки и событий, нежели интрига.
— Во время следственной деятельности вы раскрыли лично преступления? А отпечатки пальцев приходилось снимать? Находить убийцу по упавшему с его головы единственному волоску, ловить маньяков…
— В 2017 году работала общественным помощником, следователем непосредственно быть не приходилось. Разумеется, бывала на выездах. В практике было довольно интересное раскрытие убийства — это был мой самый первый опыт.
Отпечатки пальцев я не снимала, хотя, разумеется, владею техникой, но этим занимается эксперт-криминалист, всегда действующий в паре со следователем. Маньяков ловить не пришлось, самая частая практика — драки и кражи, иногда растление малолетних. Ну и, конечно, наркотики.
— Можно об этом раскрытии подробнее.
— Суть дела была примерно такой: мужчина и женщина отправились за город поупражняться в стрельбе и он застрелил ее на линии огня. В принципе, особой загадки здесь не было, подозреваемого задержали «по горячим следам».
— Подозреваемый не стал увиливать и отрицать вину?
— Он сознался сознался сразу же, единственное — долго искали оружие, так как он говорил, что выбросил его в реку.
— В этом деле вы сразу показали себя способной к профессии?
— Опытных следователей, помнится, я поражала работоспособностью и нечувствительностью. Мне как-то говорили, что на первом выезде ждали, что я упаду в обморок при виде трупа, а не полезу изучать его во всех подробностях. Проводить опросы мне было трудно, так как я интроверт по натуре и, в целом, неохотно общаюсь. Впрочем, сейчас мне это уже не мешает, в университете приходится общаться с сотней человек в день.
— А были ли какие-то запутанные и нестандартные дела?
— У меня нет, зато своеобразный случай однажды приключился в практике моих старших товарищей. «Реализуя умысел на совершение развратных действий» (здесь в беседе Мария неожиданно перешла на протокольный язык, — И.В.) преступник завлек в лесополосу девочку и, угрожая ей ножом, потребовал раздеться перед ним. А нож положил рядом с собой на землю. Девочка не растерялась и заколола его.
— Сколько лет было этому мужественному ребенку?
— Лет восемь на тот момент, если не ошибаюсь.
Возвращаясь к детективам, скажите, как вам дается знакомство с чтивом о мире криминала? Не начинает ли на первых страницах закипать следовательское возмущение: «Что за чушь тут написана, мы так не работаем!».
— Я чаще читаю специальную юридическую литературу, но, да, иногда попадаются детективы. Это достаточно интересно. Однако, сразу могу сказать, что так, как показывают в вечном сериале «След», следственные структуры не работают, да и перестрелки бывают нечасто. Основное оружие следователя — ручка и компьютер для печатания рапортов и протоколов.
— А как вы боролись с наркоторговлей?
— По наркотическим преступлениям я выступала в качестве понятой во время обысков. Это обычно довольно однообразные варианты: поиск «закладок» в сугробах и песочницах, поиск запасов «товара» на квартирах. Сейчас популярно, к сожалению, распространение наркотических средств через Интернет.
— Тогда сразу вопрос: встречались ли «изобретательные» дилеры — или все их домашние «нычки» шаблонные и «щелкались» полицейскими как орешки?
— Был любопытный случай: пришли с обыском к одному деятелю, и у него весь сарай оказался забит сушеными кустами конопли. Хватило бы на целый магазин, однако подопечный клялся, что запас сделан для собственного употребления. А по тайникам — в основном их находят достаточно быстро, проблема только в том, что попадаются низовые звенья — «курьеры» и «закладчик», а пресечь деятельность организаторов удается реже
— Мария, скажите, у вас уже есть звание, табельное оружие? Вас на улице как силовика узнают (скажем, по форме)?
— Табельного оружия у меня нет и не было. Мне стрелять приходилось только в любительском тире — зрение не очень хорошее, но в «десятку» я попадала. Звания у меня нет. На улицах не узнают. Формы у меня нет — сугубо гражданский стиль одежды
— А когда вы занялись антитеррором?
— С 2016 года, когда организовала на базе своего родного факультета студенческий антитеррористический отряд «Антиэкстремизм». На тот момент он был первым в Алтайском крае и одним из первых в России объединений, где студенты, прошедшие психологическую подготовку, занимались профилактикой терроризма. Потом, уже в 2020 году, я перешла в созданный тогда на базе Юридического института Региональный антитеррористический научно-методический центр, а с 2022 года возглавляю его. Такие центры есть далеко не везде, на момент создания он был практически единственным за Уралом. Но с этого года аналогичные структуры по решение Минобранауки России и Национального антитеррористического комитета созданы уже в 23-х вузах.
— Какая миссия возложена на АЦ?
— Наша работа делится на два направления: профилактика (правовое просвещение, информационные беседы со школьниками и студентами) и выявление (непосредственный поиск лиц, потенциально склонных к осуществлению террористической деятельности).
— «Правовое просвещение» — холодная канцелярская фраза. Какой живой процесс за ней стоит?
— Мы стараемся наглядно показать, что такое терроризм и какое наказание последует за занятие подобной деятельностью либо содействие ей.
— А предупреждение появления новых стрелков — «казанских», «керченских» — это тоже ваша задача?
— Мы постоянно ведем учет подобных случаев, анализируем факторы, приведшие к инциденту, проводим обучение студентов и преподавателей методике действия в подобной нештатной ситуации. Даем советы по триаде «Беги — прячься — дерись». Я всегда даю один совет: если есть возможность — всегда бегите. Если убежать нельзя — прячьтесь. И только в крайнем случае рискуйте обнаружить себя.
— Российских детей реально в Сети пытаются вербовать?
— Да, были такие случаи.
— Хорошо, но если ребенок или подросток с вербовщиками столкнулся — что ему делать? Звонить в полицию или в ФСБ?
— Конечно, горячая линия работает непрерывно. Однако, если есть опасения, что осуществляется вербовка, сначала стоит родителям обратиться к куратору или классному руководителю, а тот обратится уже к школьному психологу или социальному педагогу. Мы давно и плодотворно с ними работаем, там налажена система реагирования.
— Была ли в вашей практике некая «шок-встреча» с детьми? Вообще юные россияне законопослушны?
— Практически на каждой встрече встречаются школьники и студенты, активно с нами не согласные. Часто дело доходит чуть ли не до крика. Конечно, их эмоции мы списываем на юношеский максимализм, но всегда ставим таких ребят на контроль и работаем с ними отдельно.
— Как они относятся ко взрослым, а тем более — к людям в форме, пришедшим в класс/аудиторию?
— Бывает и так, что отрицательно, считают своей целью «сопротивление пропаганде». Впрочем, есть и те, кому интересно, кто внимательно слушает. К таким мы тоже присматриваемся: тихий слушатель, возможно, уже завербован и обучен скрывать эмоции и владеть собой.
— То есть удаленность от Кавказа и Ближнего Востока Алтай не спасает?
— Алтайский край граничит с Казахстаном, и это здесь бывает неспокойно. К тому же, регион очень разный. Там, где расположен Барнаул, например, распространено преимущественно христианство, но встречается и ислам. А в соседней Республике Алтай (это где горы, у нас их нет) отлично себя чувствует бурханизм — форма шаманизма, то есть язычество. Нужно отметить, что изучать взаимодействие религий также очень интересно.
— «Спящие» и «неспящие» ячейки — воспринимает ли их население как актуальную угрозу? Иногда кажется — поставь подозрительную коробку посреди площади — и никто не заметит.
— Просто сейчас в СМИ их упоминают не так часто. «Спящие ячейки» реальны и ведут непрерывную работу среди молодежи. И борьба с террором ведется непрерывно, и важным фронтом в ней являются учреждения образования.
— Но многие «расслабились»?
— Не то, чтобы расслабились, скорее считают, что их это не коснется.
— Как вы работаете — мы поняли. А как отдыхаете? И когда — пишете?
— Сейчас, к счастью или к сожалению, преобладает работа, а многие аспекты моей работы будут, наверное, скучноваты для творчества. Раньше, пока во мне самой плескался максимализм, я очень любила наполнять сюжеты чернухой, а теперь, когда это почти каждый день видишь, больше хочется читать или писать о чем-то светлом или даже фантастическом. Вот такая своеобразная связь работы и творчества: на работе ты должен быть Терминатором, а дома смотришь марафон «Властелина Колец».
На данный момент основным моим Magnum opus является диссертация на соискание ученой степени кандидата юридических наук, которую я очень надеюсь защитить.
— У вас на страницах в соцсетях есть фотографии верхом на лошади, где-то далеко в степи. Активный отдых — ваше хобби?
— Активный отдых у меня обычно напополам с работой — приходится выезжать в командировки на различные форумы и конференции, и в перерывах между заседаниями тороплюсь объехать все местные достопримечательности. А верховой ездой увлекаюсь с 2014 года, так же люблю участвовать в экскурсионных конных маршрутах в горах. Но главное хобби — это все-таки книги.
