Депутат парламента Мали Алиу Тункара — о тесной связи Африки с РФ Поделиться
В июле 2023 года в Петербурге состоялся второй экономический и гуманитарный саммит «Россия–Африка». Одним из его участников стал филантроп, организатор жизни африканской диаспоры в нашей стране, депутат малийского парламента Алиу Тункара. Корреспондент «МК» побеседовал с выпускником нескольких российских вузов о настоящем и будущем культурного сотрудничества, затронув при этом проблемы постколониального мира, всплеск джихадизма и кризис в отношениях Мали и Франции.
— Господин Тункара, как вы оцениваете итоги саммита? Кто приехал в Петербург от Мали, кроме вас? Оправдала ли международная встреча ожидания?
— Представители многих стран Африки довольны итогами саммита. От нашей страны на саммит прибыли президент Ассими Гоита, три ключевых министра (иностранных дел, обороны и финансов), два депутата парламента включая меня, ректоры всех малийских университетов и крупные фигуры деловых кругов: от председателя Торгово-промышленной палаты до представителей сельского хозяйства.
Я участвовал в части саммита, посвященной образованию — это одно из ключевых направлений сотрудничества, а также в круглом столе по экономическому взаимодействию.
Нашей задачей было показать привлекательность Мали для российских инвесторов. Как член комитета по внешним связям парламента Мали, я встречался с представителями Государственной думы. В Думе, возможно, появится подструктура, посвященная взаимоотношениям конкретно с Мали.
— Чем лично вам запомнился саммит?
— Тем, что там не было единого дресс-кода — хотя гости были из стран с очень разной национальной культурой. Журналистов эта пестрота заинтересовала, и они даже составили рейтинг костюмов участников. Я работал на саммите в привычном малийском одеянии «боголан». Это вполне традиционный наш костюм, но по итогам саммита он был назван в числе самых оригинальных.
— Какие еще результаты возымел ваш визит в Россию?
— Перед саммитом я был приглашен с докладом на первую российско-африканскую конференцию Валдайского клуба. Там выступили представители девяти важнейших для Москвы стран Африканского континента.
— О чем на Валдае говорили вы?
— Я назвал наиболее перспективные сферы сотрудничества: безопасность, законотворчество, бизнес, высшее образование, научно-технические исследования, культурный обмен, дипломатические связи. Наконец, построение единого медийного пространства. Нам абсолютно необходимо получать информацию друг о друге напрямую, а не через западные СМИ. И, конечно, я говорил с позиций представителя Республики Мали. О том, что мы понимаем, что Россия давно стала важной частью нашей жизни и культуры.
— Почему именно РФ?
— Советский Союз построил в Мали инфраструктуру и создал много рабочих мест. СССР и Россия провели огромную кадровую работу: с середины прошлого века около 10 тысяч наших граждан получили у вас образование. И в том числе — представители сегодняшней национальной элиты.
Даже я сам в каком-то смысле продукт сотрудничества Советского Союза и Мали. Я окончил Санкт-Петербургский политехнический университет Петра Великого.
Мы особенно ценим то, что Россия уважает наш суверенитет. Большая часть населения у нас, и особенно молодежь, надеется на сотрудничество именно с вашей страной.
— Изучаются ли русский язык и русская литература в Мали? Не утратились ли построенные в прошлом культурные и научные связи?
— Русский в Мали изучается достаточно хорошо, поскольку есть специалисты, которые получают высшее образование по русскому языку. Эти преподаватели, в свою очередь, идут учить детей в средней школе. Многие наши люди могут хотя бы элементарные слова сказать: «добрый день», «добрый вечер», «спасибо», «здравствуйте».
— Расскажите о культуре Мали, музыке, идеях. Как постколониальные державы ищут новые пути развития, на какой опыт опираются?
— Наша исконная культура была очень искажена.
Во время колонизации мы стали изучать французский как государственный. Было время, когда считалось: если ты не говоришь на французском, значит, ты неграмотный. И это несмотря на то, что наши люди писали и читали по-арабски.
И существенным было влияние христианства и ислама. В какой-то момент люди начинали быть больше мусульманами, чем малийцами.
И мы стали думать так: если нам жить, то по-нашему, чтобы наши законы соответствовали нам самим. То есть начался отчасти возврат к старому времени, когда Мали было мощным историческим культурным центром Африки. Мы захотели, чтобы конституция, которая у нас будет, ориентировалась на Хартию Курукан-Фуга (древний свод законов империи Мали XIII в. — И.В.). Это наша история, наши предки в XIII веке описали, как все мы должны себя вести и существовать в обществе.
— В каком состоянии отношения Республики Мали с Францией?
— После колониальной эпохи у нас долго сохранялась зависимость от Франции. Хотя это считалось партнерством, мы фактически работали на них. Сегодня взгляд на этот опыт в Мали критический. Французское влияние и французское наследие в Мали уменьшается и продолжит исчезать.
Наш народ догадывался давно, что Франция это не тот партнер, который позволяет развиваться, а только более хорошо жить.
— Почему в таком случае на разрыв пошли не сразу?
— Мы сомневались, потому что поступала помощь от Парижа. Но мы осознали, что эта помощь — как наркотик, чтобы мы не могли думать. Большой ошибкой их политики стало то, что они защитили Мали от джихадистов. Откровенно говоря, мы начинаем понимать, что власти Франции сами создали этих террористов. Потому что с ними мы ничего не смогли сделать — и положение только ухудшается.
— В чем проявлялось бездействие французского военного командования?
— Они отправляли наших солдат (во время антитеррористических операций) вперед, а сами прятались… Есть очень много фактов, доказывающих, что французы не помогали. Даже когда ооновцы приехали — стало только хуже.
— А сами малийцы одолеть боевиков не могли?
— После провозглашения независимости у нас сформировалась сильная армия, потому что нам помогал СССР. Мы получили огромное количество вооружения. Однако с 1991 года Франция и Запад финансировали наше разоружение. Мы продавали по дешевке оружие таким странам, как Ливия. Все наши тогдашние политики, наш президент были «посторонними».
И в какой-то момент сложилась ситуация, когда выпускники вузов РФ, те, кто работал в народном хозяйстве, ключевые специалисты, решили избавиться от французского давления.
Франция как наш основной партнер себя не оправдала.
Я больше скажу: стержень их внешней политики «сломался» здесь, в Африке. Это поняли в Мали и по всему континенту — каждый день теперь мы видим новые проявления стремления к независимости.
И будет еще круче. Надо их отсюда гнать…
— Расскажите о годах учебы в ленинградском университете. Как вы воспринимали русских и как русские относились к вам?
— Когда я учился в Советском Союзе, я увидел, что русский человек очень любит свою страну. Да, есть какие-то противоречия, но даже если русский критикует власть, у него есть предел.
Вот говорят, что в России можно столкнуться с проявлением расизма. Я чернокожий человек. Когда ты встречаешься с незнакомцем, можно ожидать чего угодно. Но, в общем, отношение хорошее.
Когда русские преподавателя тебя учат, то стараются, чтобы ты понял все хорошо. И чем ты лучше учишься, тем ты сильнее им нравишься, тебе дают все больше и больше. И эти знания тебе позволяют стать на родине первым в своей области.
— Каково смысловое наполнение понятия «африканская диаспора»? Сколько малийцев живут в России? Почему возникла необходимость объединяться?
— Малийское сообщество — это несколько сотен человек.
На основе малийской диаспоры мы создали в свое время организацию «Африканское единство» в Санкт-Петербурге, занимавшуюся вопросами интеграции африканцев в российское общество.
Мы считали африканцами всех, кто имел африканское происхождение, включая детей из смешанных семей.
И в любом месте, куда бы я ни попадал, я всегда считал себя «черным русским». У нас даже термин такой сложился — «афророссиянин».
За что я боролся? За могущество своей родины, государства, где я нахожусь, за то, чтобы африканцу было легче в России.
— Господин Тункара, что нужно сделать русским, чтобы понять и впустить в свое сердце Африку? Африканцы похожи на русских в плане ментальности и привычек?
— Я попробую проиллюстрировать ответ примерами людей, у которых Африка давно в сердце. Николай Сосновский (африканист, музыковед, писатель. — И.В.) так разбирался в наших людях, так играл на африканских музыкальных инструментах — это просто сказка.
Назову имена писателя и антрополога Игоря Сида, глубоких знатоков Африки из Питера Валентина Выдрина и Андрея Маслова, моего наставника в области защиты интересов африканцев Николая Гиренко.
И был другой выдающийся африканист, этнограф Владимир Арсеньев. Он очень хорошо разбирался в основном языке Мали — бамана (бамбара). Я не знаю, есть ли кто-то в Мали, кто больше писал о нашем родном языке, чем он. Мы его называли Джи Кулибали (обычное имя у народа бамана). Арсеньев часто повторял, что есть много общего между африканцами и русскими: гостеприимство, похожие нравы.
В Санкт-Петербурге у нас был парк, где постоянно играли африканскую музыку, — люди часами оттуда не вылезали, это место стало точкой знакомств и общения. А у нас в Мали в «Русском доме» Масленицу малийцы празднуют вместе с русскими.
