Классики русской юмористической литературы могут скрасить поездку на курорт Поделиться
С собой на юг нужно взять не только крем для загара, зарядку для смартфона, влагозащищенный пакет для документов и пляжные аксессуары, но и хорошую книжку. И здесь мы предлагаем два «замещения»: «импортозамещение», в смысле советуем взять с собой русскую, а не зарубежную литературу. И «классикойзамещение»: вместо беллетристики или бульварного романа рекомендуем выбрать произведения мэтров отечественной словесности. Потому что Чехов, Аркадий Аверченко, Михаил Зощенко, Ильф и Петров и другие авторы создавали бессмертные шедевры, наполненные смехом, сочувствием к человеческим слабостям и теплом южного солнца.
Летний отдых – это всегда путешествие. И если сегодня добираться на юг не самолетом, а на автобусе или поезде, в пути вам придется провести примерно сутки – это смотря откуда ехать. Если выбирать лонгрид – книгу, которой хватит на путь туда и обратно, то здесь помогут романы Ильи Ильфа и Евгения Петрова. А если вы предпочитаете быстрое и легкое чтение, не требующее перерывов – короткие и емкие смешные рассказы.
ИЛЬФ И ПЕТРОВ «ДВЕНАДЦАТЬ СТУЛЬЕВ»/«ЗОЛОТОЙ ТЕЛЕНОК»
Конечно, сюжет этих приключенческих романов хорошо знаком россиянам благодаря советским экранизациям. Но книжный вариант, как это часто бывает, дает более глубокое погружение в реальность. Но и в бумажной версии «Двенадцати стульев» охотникам за заветным гарнитурным стулом, наполненным сокровищами, Остапу Бендеру и Кисе Воробьянинову, приходится скитаться по всему Советскому Союзу. В том числе совершить поездку на пароходе по Волге и оказаться на Кавказе, в живописном ущелье, где течет своевольная река и горы поднимаются до небес. Горы, изрисованные туристами сверху донизу:
— За станцией Ларе сейчас же встала грандиозная стена Бокового хребта. Долина Терека замкнулась тут узкими теснинами. Пейзаж становился все мрачнее, а надписи на скалах многочисленнее. Там, где скалы так сдавили течение Терека, что пролет моста равен всего десяти саженям, концессионеры увидели столько надписей на скалистых стенках ущелья, что Остап, забыв о величественности Дарьяльского ущелья, закричал, стараясь перебороть грохот и стоны Терека:
— Великие люди! Обратите внимание, предводитель. Видите? Чуть повыше облака и несколько ниже орла! Надпись: «Коля и Мика, июль 1914 г.». Незабываемое зрелище! Обратите внимание на художественность исполнения! Каждая буква величиною в метр и нарисована масляной краской! Где вы сейчас, Коля и Мика?
Наверное, если бы не Ильф и Петров и создатели фильма «Побег из Шоушенка», мы бы не узнали, что сто лет назад у нас, и полвека тому назад в Америке – люди любили выцарапывать на стене «Здесь был Вася/Брукс/Мика» ₋ да кто угодно. Но вот сегодняшний Колизей вооруженная охрана защищает от туристов-вандалов, так что в этом плане мало что переменилось. Но вернемся к книге, которую мы любим за романтику – раз, бесконечную погоню за ускользающим счастьем – два, и десятки комических ситуаций – три.
В «Золотом теленке» приключения Бендера продолжаются, только вместо драгоценностей авантюрист и его новые напарники гонятся за чемоданом с деньгами. И хотя здесь курортный фон не играет такой важной роли, как в «Двенадцати стульях», Ильф и Петров «утяжеляют» снова текст своей совместной книги настоящим авторалли. Если перефразировать название известного фильма, то получится, что персонажи, вышедшие из-под пера писательского дуэта, путешествуют пароходом, поездом, автомобилем. И следить за их приключениями очень интересно. Казалось бы – автомашина! Как из этого привычного элемента сделать повод для улыбки? Но работают мастера юмора. И вот что получается:
— Пешеходов надо любить. Пешеходы составляют большую часть человечества. Мало того — лучшую его часть. Пешеходы создали мир. Это они построили города, возвели многоэтажные здания, провели канализацию и водопровод, замостили улицы и осветили их электрическими лампами. Это они распространили культуру по всему свету, изобрели книгопечатание, выдумали порох, перебросили мосты через реки, расшифровали египетские иероглифы, ввели в употребление безопасную бритву, уничтожили торговлю рабами и установили, что из бобов сои можно изготовить 114 вкусных питательных блюд. И когда все было готово, когда родная планета приняла сравнительно благоустроенный вид, появились автомобилисты. Надо заметить, что автомобиль тоже был изобретен пешеходом. Но автомобилисты об этом как-то сразу забыли. Кротких и умных пешеходов стали давить. Улицы, созданные пешеходами, перешли во власть автомобилистов. Мостовые стали вдвое шире, тротуары сузились до размера табачной бандероли. И пешеходы стали испуганно жаться к стенам домов…
Заметим, что и автомобильном плане Москва мало изменилась за столетие – разве что сервисы, измеряющие пробки в баллах, появились. А так – как царили машины в мегаполисе, так и царят.
АНТОН ПАВЛОВИЧ ЧЕХОВ: «НА ДАЧЕ», «ДАМА С СОБАЧКОЙ» И ДРУГИЕ РАССКАЗЫ
Обращаясь к Чехову, нужно понимать, что в XIX веке зажиточные подданные Российской империи существовали как бы в двух реальностях: зимней – городской и летней – дачной. У Льва Толстого, например, был дом в московских Хамовниках. И когда мы представляем себя Льва Николаевича в Ясной Поляне, то едва ли осознаем, что там он был только летом. А зимовал – причем не один раз, а девятнадцать – в Москве. Дачные приключения, романчики и интрижки давали бескрайний простор для юмористических коллизий.
Так, у Чехова в рассказе «На даче», немолодой уже Павел Иванович Выходцев, человек семейный и положительный, получил во время нахождения в кругу дачников и дачниц записку от неизвестной юной особы:
— «Я вас люблю. Вы моя жизнь, счастье — всё! Простите за признание, но страдать и молчать нет сил. Прошу не взаимности, а сожаления. Будьте сегодня в восемь часов вечера в старой беседке… Имя свое подписывать считаю лишним, но не пугайтесь анонима. Я молода, хороша собой… чего же вам еще?»
Конечно, сначала женатый мужчина отнесся к посланию с иронией, но постепенно идея свидания захватила его полностью, и он решился явиться в условленное место, оправдывая свой поступок любопытством.
Но каково же было его удивление, когда в беседке ему повстречался … брат законной супруги:
— Дрожа всем телом и задерживая одышку, Павел Иваныч подошел к беседке, увитой плющом и диким виноградом, и заглянул в нее… На него пахнуло сыростью и запахом плесени…«Кажется, никого…» — подумал он, входя в беседку, и тут же увидел в углу человеческий силуэт…Силуэт принадлежал мужчине… Вглядевшись в него, Павел Иваныч узнал в нем брата своей жены, студента Митю, жившего у него на даче.— А, это ты?.. — промычал он недовольным голосом, снимая шляпу и садясь.— Да, я… — ответил Митя. Минуты две прошло в молчании…— Извините меня, Павел Иваныч, — начал Митя, — но я просил бы вас оставить меня одного… Я обдумываю кандидатское сочинение, и… и присутствие кого бы то ни было мне мешает…— А ты ступай куда-нибудь на темную аллейку… — кротко заметил Павел Иваныч. — На свежем воздухе легче думать…
Чем закончилась встреча двух неожиданных соперников и свидание с таинственной незнакомкой можно узнать, если прочесть этот короткий рассказ с неожиданным финалом.
А еще стоит обратиться к ялтинским рассказам Чехова, и, в частности, к «Даме с собачкой», где в центре повествования – курортный роман жителя Москвы Дмитрия Гурова и приехавшей отдыхать в Крым Анны Сергеевны фон Дидериц. Конечно, это уже не комедийный текст, а драматический – «Анна Каренина» в миниатюре, как говорят критики. Но раз место действия – курорт, мы включили его в наш список.
АРКАДИЙ АВЕРЧЕНКО: «МЫШЕЛОВКИ», «КУПАЛЬЩИК», «МАТЬ» И ДРУГИЕ РАССКАЗЫ
Аркадий Аверченко считается «королем смеха», смеха незлобивого и наполненного сочувствием к людям, их «вредным привычкам» и слабостям. «Отнимите у человека его маленькие слабости — и он сделается страшен. Очистите его от грешков, ложных, наивных шагов, наивных шалостей, беспомощности и смешных глупостей. Сделайте это — и перед вами будет стоять не человек, а страшная, сверкающая сталью и добродетелью машина, около которой вы никогда не согреетесь и которая не задумается оттяпать вам руку, если вы сделаете ошибочное движение», – писал Аркадий Тимофеевич, обожавший вкусную еду, рестораны, беседы с бокалом вина и даже мелкие хулиганские выходки. А еще – женщин, брак, в котором муж и жена любят друг друга и производят на свет как можно больше веселых ребятишек. И Российскую империю, страну, где можно было жить в бедности, но находить рубль на кружку пива и веселиться, разбогатеть, проявив смекалку и ум, или промотать за полгода доставшееся в наследство состояние. И сделать это во всех трех случаях – весело и с шиком. И, конечно же, можно было ездить на юг или на не обязательно приморские курорты.
Рассказ Аверченко «Мышеловки» (О русских курортах и тому подобной гадости)» — как раз о нехватке номеров в гостиницах и других неурядицах:
— Вам что — номер?
— Да, мне бы номерок… недорогой.
— На биллиарде у нас одно место еще есть. В ванной можно устроить.
— Ну, нет… Спасибо.
Или о том, с какими «удобствами» приходится встречаться курортникам, вздумавшим поправить свое здоровье:
— Хозяин! Тут у вас из окна дует.
— А чего ж вам. Свежий воздух идет, чего лучше.
— И замок в дверях не запирается.
— Испорчен, потому и не запирается. Будь бы не испорчен, так запирался бы.
— Однако, не могу же я жить в незапертой комнате.
— А вы столик к двери приставьте, да и все. Чемодан можно сверху положить для тяжести.
— Однако, когда я выхожу из дому…
— А зачем выходить? Сидите дома, слава Богу, никто не гонит. Хучь целый день сидите, мы слова не скажем.
Или о том, чем кормят постояльцев санаториев и лечебных пансионатов:
— Чего это там больной раскричался?
— Кушанье ему, вишь, не нравится. На свечном, говорит, сале жарите.
— А ты бы ему сказал, что свечи нынче тоже по три рубля по двадцать фунт.
— Потом говорит: у вас, говорит, не баранина, а какая-то кошатина.
— Понимает он много! И как это так человек кошку от лошади отличить не может…
Нам – правнукам Аверченко, привыкшим к шведским столам, «олл инклюзив», скидкам и авиабилетам, полученным за баллы-бонусы, не понять, почему владельцам гостиниц и санаториев до революции позволялось так изгаляться над постояльцами. В 2022 году в Крыму треть отелей вообще не откроются, попробуй где-то не угодить гостям – и конкуренты тебя «съедят». Но тогда спрос в разы превышал предложение, и поразить этого «дракона» можно было только острым пером сатиры.
Кстати, по версии Аверченко – чтобы искупаться, никакого моря, реки или озера не нужно. Откроем рассказ «Купальщик», где пьяному горожанину страстно захотелось хотя бы разок окунуться:
— Эй… как вас… Мм… молодой чч… век! Нет ли тут поблизости морей каких-нибудь?
— Каких морей?
— Ну, там… Черного какого-нибудь… Средиземного. А то так — Мраморного, что ли.
— Нет, тут поблизости не будет. Переплюниха река есть, так и то верст за пятнадцать…
— М… молодой чч… век! Море бы мне. А?
— Говорят вам — нет. Да вам зачем?
— Купаться ж надо ж…
Когда «морей» не оказалось, выпивоха начал развеваться посреди улицы, естественно, тут же появился городовой, у которого он стал требовать построить посреди города место для купания:
— Нет купальни… А ты построй! Я тут сяду — пока брюки подожду снимать, а ты надо мной и воз… веди п-по-строечку! О Господи! Строиться надо же ж!!
— Да зачем купальню, когда воды нет? Хи-хи.
— Милл… лай. Мне ж много не надо же ж! Построй купаленку, плесни ведерце — мне и ладно. Надо ж купаться же ж!!
За этой выходкой последовало бы препровождение в участок (вытрезвители в Российской империи только-только начали появляться), но, как выяснится дальше, даже шумящий волнами океан можно заменить … маленьким флакончиком с чудодейственной жидкостью. Что это за флакончик – узнайте, обратившись к первоисточнику.
Не мог Аверченко, как сын своего времени (конец XIX — начало XX веков), обойти вниманием и дачную тему. В рассказе «Мать», который заставляет буквально хвататься за живот от смеха, бездетные супруги арендовали на лето большую загородную дачу и решили, что раз свободного места так много, нужно дать объявление в газету:
«Молодая бездетная чета, живущая на даче в превосходной здоровой местности, имеет лишнюю комнату, которую и предлагает мальчику или девочке, не имеющим возможности жить на даче с родителями. Условия — тридцать рублей на всем готовом. Любовное отношение, внимательный уход, вкусная, обильная пища».
На этот опубликованный в прессе призыв отозвалась городская мамаша, решившая поручить чужой заботе «малютку Павлика, который лишен возможности подышать и порезвиться на свежем воздухе». Правда, «малютка» оказался 19-летним детиной с папироской в зубах. (Вспомяните, как вы жаловались, что «современные дети взрослеют быстрее родителей»). Аверченковский «мальчик» быстро освоился, ел за троих и воровал хозяйский коньяк, а потом приударил за служанкой («Он сидел, держа на коленях прислугу Настю, и, обвив руками Настину талию, взасос целовал ее шею и грудь»). Эти похождения «крошки» вылились в переписку с его матерью с просьбами забрать его домой:
«Павлик ваш здоров, но скучает. Мы, признаться, не знали, что он такой крошка, иначе бы не взяли его к себе. Ведь оказалось, что Павлик ваш совсем младенец и даже только недавно отнятый от груди (сегодня мною); лучше бы его взять обратно, а? Мы бы и деньги вернули…Аппетит у него неважный… Вчера за весь день съел только гуся, двух жареных судаков и малюсенький бочоночек малосольных огурцов. Взяли бы вы его, а?»
Как в итоге временные «родители» избавились от Павлика – лучше, чем мы, расскажет сам писатель.
МИХАИЛ ЗОШЕНКО «ЧУДНЫЙ ОТДЫХ», «ЗЕМЛЕТРЯСЕНИЕ» И ДРУГИЕ РАССКАЗЫ
«Человеку обязательно отдохнуть надо. Человек все-таки не курица. Курица ₋ та может, действительно, в отпусках не нуждаться. А человеку без отпуска немыслимо», ₋ эту цитату из уже советского гения юмористической миниатюры Михаила Зощенко нужно повесить в каждом российском офисе.
Зощенко как описатель жизни в «молодом» и довоенном СССР – это, конечно же, другой быт, другое отношение к деньгам и новая для России и мира система ценностей. Но в рассказах Михаила Михайловича человек, его потребности и желания остались центром повествования, пусть даже исторический фон сменился.
Откроем рассказ «Чудный отдых», герой которого решил: «В Крым,— неохота ехать. На всякие,— думаю,— трусики разоришься. Поеду куда поближе» ₋ и отправился в ближайший дом отдыха. Но что его ждало там? Номер без замка, сомнительная еда и сквозняк из окна? Да нет, вроде бы все благополучно. «И пища жирная, и уход внимательный, и на весах вешают, а скука между тем сильная». И как найти выход из ситуации, когда делать нечего, кроме как есть, лежать на боку или ходить? Помогли «товарищи по несчастью»:
Один день походил — хотел назад ехать. Да, спасибо, своих же отдыхающих ребят в саду встретил.
Сидят они на лужку и в картишки играются.
— В козла, что ли?— спрашиваю.
— Так точно,— говорят,— в козла.— Но,— говорят,— можно и в «очко» перейти. На интерес. Присаживайтесь, уважаемый товарищ! Мы с утра дуемся…
Присел, конечно. Сыграли до ужина. Там маленько после ужина. Там утречком пораньше. А там и пошло у нас каждый день. Глядишь — и дней не видно. Не только, скажем, скука, а рожу помыть или кофейку выпить некогда.
Положа руку на сердце – вы бы тоже сказали о проведенном так отпуске: «Две недельки прошли, как сладкий сон»?
К слову, Зощенко курортные будни умеет изображать не только с точки зрения отдыхающих, но и смотреть на них глазами местных жителей.
Так он сделал в «Землетрясении», повествующем о локальной природной катастрофе, произошедшей в Крыму в сентябре 1927 года. Этот катаклизм сапожник-кустарь, державший в Ялте мастерскую, ухитрился … не заметить, выпив накануне сокрушительных подземных ударов полторы бутылки русской водки.
Проснувшись, товарищ Иван Яковлевич Снопков не узнал родных мест: — Только рано утром, часов, может, около шести, продрал свои очи наш Снопков. Проснулся наш Снопков под кипарисом и, значит, свой родной двор нипочем не узнает. Тем более ихнюю каменную будку свалило. Не целиком свалило, а стена расползлась и забор набок рухнул. Только что кипарис тот же, а все остальное признать довольно затруднительно.
Продрал свои очи наш Снопков и думает: «Мать честная, куда ж это меня занесло? Неужели,— думает,— я в пьяном виде вчерась еще куда-нибудь зашел? Ишь ты, кругом какое разрозненное хозяйство! Только не понять — чье. Нет,— думает,— нехорошо так в дым напиваться.
И Зощенко не читали бы несколько поколений, если бы он каждую неприятность не умел доводить до абсурда. «Эвон народ ходит раздевшись, все равно как в тропиках», ₋ размышляет пьяница, предполагая, что его то ли в Аджарию, то ли в Турцию занесло.
«С кем не бывало», ₋ подумаете вы, и правильно сделаете. Потому что образцовая литература отражает нас самих, и когда видишь себя в отражении этого зеркала – главное не обижаться, а улыбнуться.
